«Открытие Америки и морского пути вокруг Африки создало для подымающейся буржуазии новое поле деятельности. Остиндский и китайский рынки, колонизация Америки, обмен с колониями, увеличение количества средств обмена и товаров вообще дали неслыханный до тех пор толчок торговле, мореплаванию, промышленности и тем самым вызвали в распадавшемся феодальном обществе быстрое развитие революционного элемента».

«Крупная промышленность создала всемирный рынок, подготовленный открытием Америки. Всемирный рынок вызвал колоссальное развитие торговли, мореплавания и средств сухопутного сообщения. Это в свою очередь оказало воздействие на расширение промышленности… наконец, со времени установления крупной промышленности и всемирного рынка, она завоевала себе исключительное политическое господство в современном представительном государстве».

«Потребность в постоянно увеличивающемся сбыте продуктов гонит буржуазию по всему земному шару. Всюду должна она внедриться, всюду обосноваться, всюду установить связи. Буржуазия путем эксплуатации всемирного рынка сделала производство и потребление всех стран космополитическим… вырвала из-под ног промышленности национальную почву… новые отрасли промышленности перерабатывают уже не местное сырье, а сырье, привозимое из самых отдаленных областей земного шара, и вырабатывающие фабричные продукты, потребляемые не только внутри данной страны, но и во всех частях света… На смену старой местной и национальной замкнутости и существованию за счет продуктов собственного производства приходит всесторонняя связь и всесторонняя зависимость наций друг от друга».

«Буржуазия быстрым усовершенствованием всех орудий производства и бесконечным облегчением средств сообщения буржуазия вовлекает в цивилизацию все, даже самые варварские, нации. Дешевые цены ее товаров — вот та тяжелая артиллерия, с помощью которой она разрушает все китайские стены и принуждает к капитуляции самую упорную ненависть варваров к иностранцам. Под страхом гибели заставляет она все нации принять буржуазный способ производства, заставляет их вводить у себя так называемую цивилизацию, т. е. становиться буржуа»

«Словом, она создает себе мир по своему образу и подобию».

«…варварские и полуварварские страны она поставила в зависимость от стран цивилизованных, крестьянские народы — от буржуазных народов, Восток — от Запада».

«Жизненные условия старого общества уже уничтожены в жизненных условиях пролетариата… современное иго капитала, одинаковое как в Англии, так и во Франции, как в Америке, так и в Германии, стерли с него всякий национальный характер. Законы, мораль, религия — все это для него не более как буржуазные предрассудки, за которыми скрываются буржуазные интересы».

«У трудящихся нет родины…»

«Национальная обособленность и противоположности народов все более и более исчезают уже с развитием буржуазии, со свободой торговли, всемирным рынком, (и всё же: «буржуазия искренне борется…; против иностранных буржуазий»). Господство пролетариата еще более ускорит их исчезновение … Вместе с антагонизмом классов внутри наций падут и враждебные отношения наций между собой».

Прочитанный и процитированный множество раз текст не является ни чем иным как Манифестом коммунистической партии. Ультравековой текст. Редакция молодых Маркса и Энгельса, о чём уже достаточно говорилось много лет когортам «обновителей».

Тем, для кого ночь наступила раньше вечера из-за безумной тяги к ревизиям, сегодня не приходится останавливаться для того, чтобы спросить какое из событий, описанных в процитированных выше отрывках сегодня начало вращаться в обратном направлении

В различных изданиях Капитала, начиная с 1867-го и позже, старые Маркс и Энгельс никогда и не думали отказываться от двух замечаний из текста Манифеста, абсолютно кардинальных, неотзываемых и неотозванных. Последнее: «Буржуазия сама порождает своих могильщиков…» и вставленное между уже упомянутых отрывков: «Беспрестанные перевороты в производстве, непрерывное потрясение всех общественных отношений, вечная неуверенность и движение отличают буржуазную эпоху от всех других». Проклятая буржуазная эпоха ещё не окончилась, и эти центральные тезисы, будучи, несомненно, одними из самых драматичных, потрёпанных постоянным использованием профессиональными политиканами и иерархами, присоединившимися к пролетарскому движению, остаются истинными и мощными как никогда.

Ещё более старый, и одинокий, Энгельс вновь идёт по следам великого плана и переписывает перед лицом буржуазного общества то, что, по своему методу, непонятному для последователей традиционных вер, откровений и просвещения, является заодно его максимальной апологией и объявлением смертельной войны

В каждом абзаце возвращается центральная концепция о том, что буржуазная экспансия не останавливается ни перед чем. Подменяя собой лихорадочную деятельность и безрассудочность «средневековых бездельников», свободные от совести не подверженные более страху ни Бога, ни дьявола, пираты буржуазии совершают «сильно отличные от исходов кочевых народов и крестовых походов экспедиции».

Как жестокого охотника не трогает, когда птицы с девственных земель садятся ему на плечо, пионеры капитализма не останавливаются ни перед какими пределами, перед уничтожением беззащитных аборигенов, мирных народов и племён, последних групп живых человеческих существ, обитающих в каком-нибудь плодородном уголке земли с общими продуктами и товарами

Хроника колониальной жестокости стала существенной частью всех текстов марксизма, знаменуя собой этапы капиталистического развития, выковывая исторический закон о том, что буржуазия, пока она существует, не откажется от растаптывания последних краёв земли в которых не живут по её законам, последних патриархальных феодальных обществ, и с тем большим рвением те страны, в которых пролетариату, её жертве, удалось нарушить пределы её господства, её манеры производства и жизни.

«Современная история капитала начинается с основания коммерции и мирового рынка в шестнадцатом веке», говорит Маркс в начале второй части. Экспансия мирового рынка и колониальной системы далее упоминается в качестве основы для распространения мануфактуры. Не менее явно продемонстрированы связи между введением машин и колониальной экспансией. В заключительной части Маркс напоминает как мировой рынок, созданный открытиями XV века, стал предпосылкой для капиталистического промышленного генезиса. Колумб сыграл во всём этом свою роль, e и неспроста в III главе о монете, цитируется его письмо с Ямайки от 1503 г.: «золото – чудесная вещь! Кто обладает им, является хозяином всего, чего он хочет. С помощью золота можно открыть даже ворота рая».

Марксистская историческая конструкция держится на этой неразрывной связке: капитализм – мировая экономика.

Энгельс в Антидюринге повторяет: «Великие географические открытия и колонизация, последовавшая за ними, умножили число рынков и ускорили преобразование ремесленного производства в мануфактурное. Борьба разгорелась не только между местными производителями; местная борьба со своей стороны возросла вплоть до того, что стала национальной, коммерческими войнами семнадцатого и восемнадцатого веков. В конце концов, крупная индустрия и стабилизация мирового рынка универсализировали борьбу и в то же время придали ей неслыханно насильственный аспект».

Сотня других абзацей повторяет этот центральный тезис: современный капитализм в качестве основной исторической характеристики обладает неспособностью терпеть иной социальный режим ни в одной точке обитаемого мира.

Кто, после старческих произведений Энгельса, ещё не пришёл к этому базовому пункту, после ещё двух мировых войн двадцатого века, является или чудо идиотом или чудо сволочью.

Все произведения Ленина, из которых достаточно процитировать один Империализм, выводят из событий конца XIX и начала XX века подтверждения интернациональности капитализма, и к определению истории как борьбы за «экономическую территорию», за «передел мира».

В политической борьбе Ленин бросился в схватку против предательских лидеров, сменивших интернационализм служением политических партий национальным целям. Ленин по-марксистски объясняет феномен продажности рабочих лидеров капиталу, ресурсами империалистической эксплуатации на всей земле, которыми теперь владеет крупная буржуазия в метрополиях.

В ситуации острого напряжения, последовавшего за революцией в России и с окончанием Первой Мировой войны, вся проблема была изложена Лениным в антитезисе: организация мировой экономики пролетариатом – или капитализмом.

Первый конгресс Коммунистического Интернационала произошёл в Москве, в марте 1919-го. Здесь также существуют сотни документов, которые можно было бы процитировать. Ограничимся первым манифестом мирового пролетариата.

«Семьдесят два года прошло со времени издания манифеста Маркса и Энгельса…».

«Сегодня, когда Европа лежит покрытая всё ещё дымящимися руинами её самые отвратительные поджигатели стремятся найти виновников войны!…»

«Долгие годы социализм предсказывал неизбежность империалистической войны и видел её причины в неутолимой алчности владетельных классов главных враждующих наций и всех капиталистических стран…». Манифест обнажает вину буржуазии, особенно английской, притворяющейся жертвой агрессии, в разжигании войны. Он демонстрирует, что война была концом всех ложных иллюзий о «совершенствовании капитализма». Последний «уже не может осуществлять свои основные экономические функции, иначе как кровью и железом». «Если бы оппортунисты убедили массы в другой возможности, предлагая им сотрудничать в реконструкции, не осталось бы иной перспективы кроме второй мировой войны».

Ревизионисты получили эту вторую войну! И как они могут не видеть, что сегодняшняя перспектива остаётся той же, что и тогда? «Должен ли универсальный рабочий класс становиться добровольным слугой мировой корпорации коронованной победой, которая под названием Лиги Наций, и с помощью «международных» армии и флота, устраивающих грабёж и бойни, кидает ему корочку хлеба, и повсюду держит в цепях пролетариат с единственной целью сохранить собственную власть – или рабочий класс Европы и лругих стран должен взять в свои руки поводья разрушенного и хаотического народного хозяйства для того, чтобы обеспечить себе организацию на социалистической основе?».

«Для того чтобы сократить период такого кризиса возможно лишь одно средство: диктатура пролетариата!».

«Социалистическая критика достаточно заклеймила мировой буржуазный порядок. Задача Международной Коммунистической Партии заключается в свержении этого порядка и возведении мирового социалистического порядка!».

Эти критические и наступательные поучения, могут сказать наши враги, потерпели поражение. Они могут говорить это до тех пор, пока красная диктатура не заставит их замолчать. Но те, кто этим сильно гордится, могут и должны гордиться поражением Энгельса и Маркса, Троцкого и Ленина, оболганными Манифестами 1848-го и 1919-го.

Опасность заключается в тех, кто, притворяясь, что говорит от имени тех учителей и обращается к тем скрижалям, говорит, что лишь обновил их и подогнал к новой исторической ситуации 1950-го, и ведёт сегодняшние пролетарские массы по дорогам поражения с которых их отзывал Коммунистический Интернационал, когда навсегда сорвал маску с «усовершенствователей» капитализма.

В Варшаве собрался Конгресс, официально основавший движение «Защитников мира». Это не «закрытые» конгресс и движение, но открытые для всех видов политической и идеологической зоологии, вплоть до попов и полу-попов самых захудалых и заброшенных сект. Претендуя, с блефом, родственным этому миру хвастливого фанфаронства, на представительство полумиллиарда последователей, там собралось полтысячи охотников до рекламы, успеха и карьеры, а на трибуне друг друга сменили полсотни ораторов, говоривших без какой-либо упорядоченности и связности самую голимую белиберду; не исключая некоторых, ведущих двойную игру или устраивающих сцены; из чего должно следовать доказательство широких основ агитации, демократически дающей слово самым различным элементам и директивам, в то же время предлагая всем бесплатные авиабилеты, воздушный мост! Большая пьянка сегодня, но … завтра она станет прошлым!

Невозможно проследить какую-либо нить, связывающую такие разномастные и бессвязные языки политиканов, парламентариев, литераторов, артистов, учёных, хиромантов, спортсменов, туристов мысли и путешественников по свету тщеславия, сбежавшихся со всех углов света, причём многие явно стали красноречивыми благодаря обильно политым банкетам; всё это для схематических итогов и резолюции на весь мир, вроде «Конгресс проголосовал за завершение работы». Безупречная программа!

Главной фигурой Конгресса, или по крайне мере в иерархии движения, видимо является Илья Эренбург, о котором вначале говорилось как о первом русском политобозревателе, потом как об уклонисте, впавшем в немилость, наконец, сегодня как о великом мировом лидере, доверенном лице «коммунистических» партий, связанных с Москвой.

Главной темой стала достижимость мира, притом, что ничто не запрещает сосуществованию капиталистических стран с социалистической системой и странами в современном мире, без конфликтов и ссор, потому что «Наша планета очень большая».

Перспектива мировой истории этих защитников этого мира легко угадывается. Через какое-то время, на каком-нибудь ковре, например в ООН, куда, в конце концов, доходят все такие заявления, мы увидим двух защитников противоположных лагерей, скажем господина Эренбурга и господина Пирсона, сегодня, когда печать стала четвёртой властью и представляет собой идеологическую милицию. Подводя баланс соперничающих кампаний по убеждению, один из них признает, что сила аргументов другого оказалась выше и вежливо попросит того начать организацию его собственного «лагеря» по системе победителя. Только тогда, двум миллиардам несачстных «делегирующих», дадут знать, будем ли мы жить при капиталистическом или социалистическом мировом порядке, причём можно со всеми основаниями говорить, что это будет первый, но, он должен будет, хм, «усовершенствоваться».

Мы уже точно можем утверждать, что режим, на который работает Эренбург может и хочет жить с режимом, на который работает Пирсон.

Нас интересует только, что же осталось от системы Маркса и Ленина, когда заявляют о подобных тезисах: планета велика, настолько, насколько современный капитализм может ограничить свою экспансию на одну из её частей – борьба между государственными организмами, или социальноыми, классовыми организмами и их партиями, может завершиться без материальной силы, состязанием в словах.

У вас было право изучать тексты 1919-го и 1848-го, но, когда вы начали благороднейшим образом пятиться, вы на них не остановились, но всё пересмотрели, всё обновили, от всего отказались в столь недавнем и столь далёком пути; по вашему приказу теперь должен прерваться путь человеческого вида, путь без передышки, который литература, науки, тысячи форм мифа рассматривали как максимальный факт истории и жизни.

Планета велика, учитель Эренбург? Она велика, и вы в вашем портфеле жёлтой кожи носите подписи четверти её обитателей? Она велика, и хватило одной радиопередачи, чтобы в течение двенадцати часов переместить распространителей для ваших указаний из Шеффилда в Варшаву по двадцатипятиградусной параллели? Но для вас планета не является даже круглой, это неопределённый план, чьи поля никогда не сходятся и остаются в дымке легенд подобно течению таинственной кругосветной Океанской Реки первых греков или terris ultima Thule Горация. Вам удалось мобилизовать даже старого и наивного Альберта Эйнштейна и его вы заставили проглотить беспредельность планеты, вместо того, чтобы послушать его, когда он говорит вам, что сегодня — это не просто кривая поверхности, по которой мы ходим, но, согласно новым доктринам, это всё космическое пространство; даже из-за этого приходится возвращаться к исходной точке; и если Колумб рассчитывал радиус планеты, пусть даже слишком маленький, сегодня подсчитывают радиус вселенной и иначе воспринимают её бесконечность, также как мы не верим во вселенную первых кочевников, считавших её пустыней, казавшейся им бесконечной.

Замедлим немного шаг, и мы увиим все кегли, сбитые шаром Эренбурга. В наши дни стала модной наука, которую называют новой, Геополитика. Эта наука хочет изучать географию планеты в её непрерывных изменениях, причиняемых проживанием и деяниями человека. Это ответвление науки, осознавшей, что законы исторических фактов открываются не вследах, которые они оставили в индивидуальном мозге, но в реальной физике рассматриваемых объектов. Американцы, русские, немцы, занимающиеся ей по приказам свыше, тем не менее, считают своим командиром одного учителя, писавшего в 1919-м, английского географа Макиндера. «Сегодня», писал он, «карта земли начерчена полностью, нет больше белых пятен на карте мира. Физические, экономические, политические и военные факторы составляют скооординированную систему». Буржуазия учится у марксизма, а т.н. пролетарские представители отбрасывают его!

Для Макиндера, за которым последовал советский географ Михайлов, также зарегистрированного, но не жёлтой карточкой Ильи, очевиден силлогизм: кто правит восточной Европой, правит Сердцем мира (Heartland) – кто правит миром, правит Мировым Островом – кто правит Мировым Островом, правит Миром.

Сердце мира – это Центральная Азия, зона великих внутренних морей, не соединяющихся реками с океаном, Амударья, Сырдарья, Волга, Урал, и их бассейны, высокие бассейны сибирских рек, вытекающих из Арктики, Оби, Енисея, Лены. Защищённая на юге Крышей Мира, Гималаями, на севере большими ледниками и крупными расстояниями, по сторонам необъятной территорией, отделяющей его от Океанов, изборождённым во всех смыслах, Heartland кажется неприступной для тех, кто нацеливается на manpower (рабочую силу), на потенциал людеймашин, в конце Первой Мировой войны. Помимо нескольких фрагментов Тибета, Маньчжурии и Афганистана, уже тогда Сердце Мира полностью принадлежало русским

Учителя из Варшавы не смещают сердце мира, но упраздняют его. Затем они приглашают этот мир без сердца собирать проявления их любви.

Кастрировав таким образом Ленина, они обрушивают на него конструкцию Маркса и Энгельса. Но мало того, что они саботируют программу борьбы и победы мирового пролетарского класса. Надо также изучать исторические достижения современного капитализма, это незаменимая платформа для революционного строительства. С Лениным мы называли ренегатами тех, кто его «совершенствовал»; эти сегодняшние Бернштейны и Каутские ухудшают его, лишают его всего нового и великого.

Защита учителей, не колеблясь, обрезает тысячи и тысячи нитей, которыми буржуазия опутала планету, по следам кораблей, маршрутов великих открывателей, стальных колёс, вихрей пропеллеров и газа реактивных аппаратов, с воздушными линиями и подводными кабелями телеграфа, пучками и вереницами герцевых волн.

В лицо Колумбу, отчаянно выманивающих мелкие средства у сильных мира сего; несколько дублонов золота для того чтобы открыть, но райския врата, но врата таинственного Востока, продолжают смеяться «геополитики» с Саламанки, которые высмеивали саму идею кругосветного путешествия, уверенные, что земля упала бы ему на голову. Илья и Ненни из Европы обладают тем же страхом антиподов, бледнея перед риском оказаться вниз головой, которой они рассуждают.

Уже «феодал» Карл Пятый вменял в обязанность Колумбу, чтобы над его королевствами никогда не заходило солнце. Не слишком грамотный в теории и письменности, ещё один буржуа Гарибальди оставил удачную фразу: социализм – это солнце будущего! Варшавянцы заствляют солнце будущего закатиться в канализацию продажности.

Ещё до Колумба, другой предшественник буржуазной славы, Данте, поэтически описал величие путешествия к пределам планеты. Язычник Одиссей, брошенный в Ад христианского Бога за преступление обмана во вред нашим предкам троянцам, рассказывает поэту о своём конце, оставшемся тайной последнего путшествия, из которого он не вернулся. Греческий герой повествует в незабвенном отрывке о путешествии маленького корабля за пределы Гибралтара, где реакционер Геркулес, шеф дворцовой стражи Юпитера, «поведал о своих заботах», как доисторический Эренбург. Обратив чело на Юг и на Запад, Одиссей ободряет своих товарищей, как двести лет после сочинения Алигьери должен был сделать Колумб, в терминах, которые не могли не быть мистическими, но отражали тысячелетнюю реальную историческую мощь побуждения к поиску: мы не были рождены, чтоб жить как звери, но чтобы следовать за добродетелями и знанием! И они плывут дальше сквозь бури, «пока море не накрыло нас».

Человек ещё не изобрёл парус, а товарищи Одиссея «сделали из вёсел крылья для глупого полёта». В 1950-м журналист Эренбург делает из сверхзвукового самолёта кресло на колёсах для безногого инвалида.

Реальные деятели марксизма-ленининзма образца Москвы 1930-го наделили себя полномочиями уничтожать все позиции любой доктрины и любой веры, избавившись от всех принципиальных пердрассудков, и поставили в центр мироздания способность к маневрированию. Если из сердца мира полетели бы штормы атомных бомбардировок, они были бы менее леденящими, чем тёплое приглашение к идеологической дуэли.

Хитрейший, ловкий Одиссей, победитель войн силой обмана там, где потерпело неудачу копьё Ахилла, по сравнению с ними, с их идеями о переделе планеты, стал несчастным дурачком.

Но голубка из Варшавы является ещё большей шлюхой (троей, прим. пер.), чем Троянский конь.

Когда пролетариат всех стран Востока и Запада поверит, что капиталистическая экспансия может иметь геополитический предел, за которым революция Маркса и Ленина может быть заменена мирным диалогом, его поражение распространится на целые поколения.

Маркс видел, как капитализм выковывает планету по своему образу и подобию, позволят ли рабочие всего мира учителям предательства ковать капитализм по своему образу и подобию, примут ли они лицемерное утверждение о том, что планета велика?

Или они смогут крикнуть профессиональным борзописцам, что те служили сотням цветов, перед тем как стать председателями партий и конгрессов: планета мала, до такой степени, что можно совершить кругосветное путешествие оставаясь на ногах, но, в Шеффилде или Варшаве, на арктическом или антарктическом полюсе, появлялись ли на лице земли более наглые и бесстыжие люди, чем вы?